Теперь это обычный человек, не одаренный особым видением мира и даже не очень привлекательный, человек, который перед смертью должен взглянуть себе в лицо, чтобы сказать: «Я жил чужой жизнью, я присвоил себе чужое имя, я скрывался под маской даже перед самим собой. Но я сознаю свои грехи, я исповедуюсь перед тем, кого люблю, я познаю подлинную земную любовь, а через нее — любовь божественную и таким образом найду путь к господу».
Среди английских драматургов чуть позже вступивший на это поприще Арнольд Уэскер кажется самым прозаическим. Он даже будто кокетничает своим поварским прошлым, идя на самом деле к широким саркастическим, философским обобщениям — «Кухня», «Куриный бульон с ячменем», «Картошка ко всем блюдам» (а слышится за этим что-то библейское и народное одновременно — вроде «чечевичная похлебка», «ноев ковчег», «всем сестрам — по серьгам» и т. п.). Но в начале 60-х гг. критик Клиффорд Лич написал статью «Два романтика: Арнольд Уэскер и Гарольд Ппн-тер». Трудно согласиться с критиком, когда он сближает таких во многом противоположных художников, как Уэскер и Пинтер. Но Клиффорд Лич прав, обращая внимание на романтическую, поэтическую интонацию, которая, безусловно, слышится и в творчестве Уэскера.
В качестве автора Заявил о себе Жан Вилар. Он выступил в тревожные дни алжирских событий — в 1962 г. На угрозу фашизма народ Франции отвечал мощными манифестациями и всеобщими забастовками. Передовые деятели театра ответили постановкой остронолигических спектаклей. Одним из них был «Мир». Он появился одновременно на сценах трех городов Франции: Парижа, Марселя, Страсбурга. Аристофан поднимал голос протеста против поджигателей войны двадцать пять веков тому назад, современные режиссеры страстно выступили против тех, кто угрожал миру сегодня.
Произведения, освященные временем, воспринимаются нами как единые в отношении своего смысла. И это несмотря на то, что всем известна множественность толкований пьес, вроде «Гамлета». Между тем, в действительности безусловность смысла, приписываемого шедеврам драмы, отнюдь не очевидна. Современные сценические трактовки произведений классиков опровергают это. Уж на что ясны «Ревизор» и «Горе от ума», а ведь театр XX в. доказал, что эти произведения таят в себе гораздо большие возможности истолкований, чем это представлялось в XIX в.