Время действия
Следующий за песней диалог вводит обе темы. Время действия — летнее утро, заключенные в отличном настроении, но их разговор — об ожидаемой казни. Во всех неумолимо жестоких подробностях описываются последние часы смертников и совершение казни — то и другое происходит по раз и навсегда заведенному ритуалу. Затем, вплоть до копна акта, тема смерти отступает вглубь, но непрестанно напоминает о себе в отдельных фразах, чтобы снова вырваться наружу в заключительном эпизоде появления чиновника Хили. Этот визит сам по себе имеет зловещий смысл: он тоже часть ритуала подготовки к казни. Ужас предстоящею вновь завладевает сознанием благодаря репликам Ригена, в которых обтекаемые фразы Хили переводятся на язык грубых фактов:
Современное движение Народных театров
Современное движение Народных театров на практике осуществляет три условия, которые выдвигал Ромен Роллан еще в начале нашего века. Определяя задачи Народного театра, Роллан писал, что он прежде всего призван доставлять физический и моральный отдых труженику, уставшему после рабочего дня. Но отдых никоим образом не должен ослаблять духовную энергию, а наоборот — «театр обязан служить источником энергии» и быть «могучим стимулом к действию». К тому же театр обязан «просвещать ум», учить «народ видеть вещи, людей, самого себя и ясно судить обо всем этом». «Радость, сила и просвещение» — этот лозунг Роллана вдохновляет современных деятелей Народных театров. Их идейно-творческие программы строятся так, чтобы нести своему демократическому зрителю знания и культуру, будить его мысль и одновременно доставлять ему радость и развлечение.
Четвертая стена
Если в драме натурализма существует «четвертая стена», и зритель, как сквозь стенку аквариума, наблюдает за тем, что происходит в сценической коробке, где воспроизводится внутренняя среда пьесы, то экспрессионизм эту стену разбивает, и все как бы выхлестывается на зрителя. Теперь он уже не пассивный наблюдатель, опосредованно воспринимающий пьесу путем наблюдения за персонажами. Все направлено непосредственно на него: яркие краски, крики, речь в публику. Он становится участником представления. Условность приобретает новый характер: она существует не только для зрителя; не будучи одновременно реальностью для персонажей, условность становится связующим звеном между сценой п залом, создавая единство зрителей и актеров.
Преимущество поэтической драмы
Драма имеет то преимущество (перед другими видами искусства), что она может представить мир более полно, и еще одно, что корни ее уходят в обряды, ритмы которых близки человеческому естеству».
Абсурдизм как аберрация
Представлять абсурдизм как аберрацию нормальных художественных понятий уже нельзя.
«Театр абсурда» принадлежит к тем фактам, которые нельзя ни отменить, ни замолчать.
Толкование деталей
Толкование деталей и оттенков этой идейной схемы может быть достаточно широким. Замысел воплощен Шенбергом с изумительным мастерством и силой художественного воздействия. Философская опера-оратория, вопреки общераспространенным предрассудкам, не лишена и своеобразной театральности. Музыка, построенная на одной двенадцати- звучной серии, предельно красочна и выразительна. Слушатель не подозревает о присутствии какой-либо «серии» и о манипуляциях с ней. «Техника» сочинения остается незаметной. Чувствуется, однако, прочное единство музыкальных интонаций, гармоническое равновесие музыкальной формы.
Способность возрождаться
Менее пристально обычно рассматривают психологию и идеалы фашизма, а они-то как раз обладают способностью возрождаться в новом обличье и находить своих последователей в наши дни.
Фашизм всегда опирался и опирается не только на шкурнические и низменные инстинкты, но и на некоторые высокие духовные, идеальные побуждения людей, намечая действенный выход из социальных и философских противоречий. (Так, гитлеровские идеологи задним числом «обращали» в свою веру «антихриста» Ницше и фаустианство Гете, «варварское неистовство» Вагнера и романтизм Клейста, идеализм Шеллинга и Фихте, рассудительный фанатизм Лютера; миф о Нибелунгах трактовали как мессианское свидетельство величия, мистики и избранности «германского духа»; в Италии аналогичной фальсификации — без мистики, правда,- подвергались великие стили прошлого — ренессанс и барокко, не говоря уже о древней римской государственности.) Об этой «идеальной», духовной стороне дела достаточно углубленно написано в «Докторе Фаустусе» Томаса Манна.
Обычно, говоря об этой книге и ее проблемах, сосредоточивают свое внимание на вопросах искусства Леверкюна, уже зашедшего в душевный тупик. Меньше внимания уделено нашими исследователями тем страницам и главам этой книги, которые прямо и последовательно отвечают на вопрос о том, как в студенческих немецких кружках возникала духовная подготовленность и потребность в идее фашистского типа. Только размышляя над этой проблематикой книги Манна, можно приблизиться к пониманию того, почему гестаповцы после палаческой своей работы со спокойной душой слушали Моцарта; или почему воспитанный военной идеологией человек массы (в документальном фильме «Человек, который улыбается») продолжает улыбаться и в 60-е годы: готовые схемы из него не вышибешь.
Наше время
Попытке обнаружить с помощью искусства скрытый смысл действительности положен предел: у современной западной публики нет веры в мифический и ритуальный порядок, которую исповедуют сторонники «поэтического театра». «Освободившись от ограниченности современного реализма, поэтический театр не нашел в то же время своего места в реальной общественной перспективе, утратил свою общественно ощутимую и общепринятую функцию зеркала человеческой природы… Каждый драматург-поэт платонически воплощает свою прекрасную последовательную н ясную идею, но аморфная публика, повернувшись к нему спиной, поглощена тенями на стенах пещеры, отброшенными процветающей коммерцией».
Натурализм как художественное направление
Натурализм как художественное направление не нашел в свое время благодатной почвы в Англии — ни в драме, ни в режиссерском, ни в актерском искусстве.
В сущности, в Англии, в отличие, скажем, от Франции, вовсе не было натурализма. Вместе с тем английский критический реализм всегда отличался пристрастием к крайним, несколько эксцентричным формам и приемам, к художественному максимализму — к гротеску и парадоксальности,- как в выборе, так и в воспроизведении повседневного, реального жизненного мате-риала. И эти особенности английской реалистической литературы получили развитие и углубление в английской драматургии наших дней. «Оглянись во гневе», «Вкус меда», «Кухня», «Заложник» — не в большей, а, пожалуй, даже в меньшей степени натуралистические, бытовые пьесы, чем «Дома вдовца» или «Профессия миссис Уоррен». Еще более явственно сказались на формировании современной английской драмы такие общие тенденции в воплощении современным реалистическим западным искусством и литературой житейской повседневности, как отсутствие единства и взаимопонимания между человеком и средой, недоверие, недоброжелательство по отношению к простым бытовым предметам и, наконец, скрытое, совершенно отчетливое тяготение к подчас весьма усложненным иносказаниям, к патетическим интеллектуальным и эмоциональным символам.
Эффект сопереживания
Того немногого, что становится известно о смертнике (он принял участие в товарище по заключению, в свой последний вечер гонял по двору мяч, а потом стоял, подняв лицо к небу), недостаточно, чтобы он стал пля нас конкретной, неповторимой личностью — тогда бы его драма затмила все остальное, но достаточно для того, чтобы возник эффект сопереживания. Автор не оправдывает убийцу (причины его преступления остаются неизвестными), но не может примириться с тем, что право вершить человеческими судьбами дано суду пристрастному и неправедному. Простое сопоставление фактов говорит о несправедливости буржуазного правосудия: мяснику, зарезавшему брата, вынесен смертный приговор; джентльмену, до смерти избившему жену, смертный приговор заменен пожизненным заключением; другой джентльмен — худший преступник из трех, растратчик, из-за которого два человека покончили с собой,- жив и здоров, не испытывает угрызений совести и, отсидев небольшой срок, снова займет место в обществе. Так наглядно раскрывается то, о чем говорит Риген: в тюрьме сидят мелкие преступники, а крупные, имеющие деньги и власть, гуляют на свободе. Тем острее ощущают арестанты надвигающуюся смерть безымянного парня, одного из них.
Собственный «театр абсурда»
Современная английская драма
Драматизм образа Юрека
Конец Колина
Вторая поправка Мерсера
Первая поправка
Атмосфера страха
Творческая эволюция
Эксперимент строительства социализма
Внешняя картина