Оно стоит в центре дискуссий и сегодня, хотя четверть века прошло с момента окончания партитуры. Работа над текстом оперы была начата Шенбергом как раз в год постановки «Воццека» на оперной сцене (1925). Материалом служила Библия. В конструкции произведения сильно акцентировано ораториальное начало. По содержанию это драма идей, связанная с вагнеровской традицией, чистый случай так называемой философской оперы. Но если в операх Вагнера слушатель, отвергающий его идеи, мог бы остаться наедине с музыкой, иллюстрирующей красочные «мифы», то у Шенберга существование оперы никак не оправдывается сюжетом и его музыкальной интерпретацией. Весь пафос композиции заключен в донесении философского содержания, «абстрактных размышлений», получающих реальные обоснования в ситуациях сюжета. Но и здесь, оставаясь верным специфике жанра, композитор не отказывается от красочной иллюстрации некоторых сценических положений. (Например, танец вокруг золотого тельца.).
Ряд пьес этих лет проникнут стремлением сочетать реализм с символикой. Обнаженней всего представлен этот метод в драме Пристли «Инспектор пришел», действие которой развивается в обычной традиционной манере вплоть до финала, когда выясняется, что инспектор, по-видимому, отнюдь не реальное лицо, а мистический «ревизор» человеческих душ. И это же мы видим в пьесе Онила «Продавец льда грядет», где внешне вполне реальная среда может быть понята, только если увидеть ее как аллегорию всей жизни.
Несомненно, интеллектуализм в драматургии начался гораздо раньше. Во всяком случае, литературные истоки и предшественники у этого течения имелись. Символизм, скажем, у Ибсена после целой эпохи позитивизма в философии и натурализма в литературе приобрел резко выраженный интеллектуальный характер, явившись первой поэтически «остраненной» формой интеллектуализма в литературе. Затем в духовную жизнь нашего столетия решительно вступил Бернард Шоу, воинственно сменивший традиции критического реализма на доспехи политического писателя-парадоксалиста, с достаточно обширными интеллектуалистскими претензиями. Далее — явление Луиджи Пирандслло. Разве Пиранделло, какие бы тут ни делать оговорки, уточнения и поправки, не явился живописцем человеческого сознания, его тревог и беспокойства, ищущего, на что бы опереться в самом себе? Это было беспокойство чисто интеллектуального порядка, хотя и иррациональное по своему характеру. (Перед нами парадокс пиранделлизма: иррационализм мировоззрения и изобразительного материала при отчетливом рационализме, даже житейской рассудочности творческого метода.)
Существенно, что совпадает отправная точка театроведческих рассуждений, между которыми пролегло полвека. Эта точка — констатация кризиса театра в современном обществе. Какова причина кризиса? Вспомним Гордона Крэга: