В основном же «Уоркшоп» обращался к современным драматургам, которые черпали свой материал в сегодняшней действительности. Это были авторы, воспитанные театром: Юэн Маккол, Генри Чапмен, Франк Норман. Иногда они писали пьесы, связанные с особенностями района, в котором театр выступал («Вен Колл», например). Особый успех принесли театру постановки пьес молодых английских драматургов, «разгневанных молодых людей»: Брендана Биэна и Шилы Дилени. Пьеса Дилени «Вкус меда» (1958) заинтересовала режиссера Джоан Литтлвуд своей острой социальной проблематикой. Однако ее камерный стиль был менее близок творческой манере режиссера, чем своеобразные, построенные на резких контрастах пьесы Биэна «Смертник» (1956) и «Заложник» (1958).
Классические произведения сыграли большую прогрессивную роль в становлении Народных театров. Они помогли театрам привлечь и воспитать широкие слои демократического зрителя. Между ним и театрами был установлен тесный и постоянный контакт. Превратившись из клиента в сотрудника театра, этот зритель смог, наконец, сформулировать свои требования. И драматурги получили теперь возможность работать не на абстрактную, безликую публику, а на зрителя, чьи интересы, стремления и возможности им были хорошо известны. Они знали, что «трудовой народ волнуют темы и сюжеты, близкие его сердцу, он охотнее всего идет смотреть пьесу, рассказывающую об окружающей действительности». Но в первые послевоенные годы таких пьес почти не было, и их заменяли лучшие произведения классиков. На новом этапе появляется все больше пьес на современные темы, к которым обращаются теперь Народные театры. Нередко они предпринимают попытки вырастить собственных драматургов, устанавливают связи с современными писателями. Практика Народных театров уже знает ряд плодотворных и многообещающих опытов такого сотрудничества.
Прибегая к приему «театра в театре», Стрелер заставляет актеров перевоплотиться в труппу бродячих комедиантов комедии дель арте, разыгрывающую гольдониевский сюжет. И перед зрителем проходят одновременно веселые маски итальянской комедии XVI в. и реальные типы актеров эпохи Гольдони. Восстанавливая технику народной площадной игры, Стрелер стремится нарисовать и реалистическую картину нравов и быта, помещая героев в реальную историческую среду.
Исторический портрет создавал Жак Дебари в своем Дандене, восстанавливая в нем черты богатого сельского собственника XVII в. Это был энергичный и трудолюбивый крестьянин, достаточно умный, чтобы понять насмешки над ним господ. Да, он совершил необдуманный шаг, женившись на девушке из дворянской семьи, и сознает свою ошибку. Актер отнюдь не высмеивал своего героя, а раскрывал его драму — драму обманутой веры, приводящую к глубокому одиночеству. В этом грубом, но далеко не глупом простолюдине росли гиен и ненависть к издевающимся над ним барам, и он по-своему защищал свое человеческое достоинство. Это была абсолютно новая трактовка характера Дандена. Она меняла и жанровую характеристику пьесы Мольера, переводя ее из водевиля в драму. В то же время в спектакле сохранялась атмосфера комедийности, легкости и праздничности.
На позициях революционного марксизма большинство западных драматургов не стоит. Но разве только марксисты не приемлют капитализма? Буржуазный строй жизни в целом или во многих своих важнейших чертах осуждается значительным количеством людей, живущих на Западе. Среди драматургов, о которых здесь идет речь, нет почти ни одного, который принимал бы его как отвечающий природе человека.
Режиссер и актер в образе Тартюфа хотели дать не столько обобщающий «тип», сколько индивидуума с присущими ему психологическими чертами. Перед зрителями предстал один из современных политических авантюристов, пройдох и циников, которые под маской лести, смирения и демагогических речей ловко маскируют свои темные дела. Образ приобретал остро современное политическое звучание. Это был коварный и жестокий враг, против которого нелегко бороться. Театр словно предупреждал зрителя об опасности поддаться влиянию сегодняшних тартюфов — наглых проходимцев, демагогов и шарлатанов.
Одна из простейших сложностей этого рода состоит, например, в том, что в таких сильных капиталистических странах, как США и Англия, рабочий класс активен преимущественно в борьбе за свои экономические интересы, добиваясь все большего материального благополучия в рамках существующей общественно-политической системы. Ничего подобного тому, что имело место в 30-е годы, после мирового экономического кризиса, в названных странах не наблюдается. Но и там, где старые, привычные и понятные формы общественно-политических противоречий сохраняются,- во Франции, в Италии,- театр почти не фиксирует их. Я не могу предложить объяснения, но это факт. Только кино в искусстве неореализма в некоторой степени отразило прямые противоречия общественно-политической жизни.
Вполне естественно, что оперное благозвучие в беспросветной социальной трагедии упрощает проблему в ее художественном решении. Недаром и многие художники, и наиболее чуткая часть слушателей до сих пор сомневаются в возможности вообще пропеть онеру, например, о фашистских лагерях смерти, даже если такая опера хорошо «сделана». А между тем. подобные произведения время от времени появляются на оперном горизонте.
В спектакле действовал хищный и хитрый проходимец, религиозный ханжа и лицемер, но не было жертв его тлетворного влияния. Это сказалось прежде всего в интерпретации образа Оргона. Исполнитель этой роли играл добродушного рассудительного французского буржуа, отнюдь не одержимого религиозного фанатика, становящегося таким только под вредоносным воздействием Тартюфа. И поскольку не было этой жертвы Тартюфа, то в спектакле «не оказалось полного обличения тартюфства как величайшего социального зла». Диапазон общественной сатиры Мольера, как пишет Г. Бояджиев, был явно сужен из-за недостаточно глубокого осознания социальной тематики комедии.
Крики, стоны, внезапно появляющиеся тени, всевозможная театральность, магическая красота костюмов, сделанных по каким-нибудь ритуальным образцам, великолепное освещение, завораживающие звуки голосов, обаяние гармонии, отдельные музыкальные ноты, расцветка предметов, физический ритм движений, возрастание и убывание которых будет точно совпадать с пульсацией движений, знакомых всем, непосредственный показ новых и удивительных предметов, маски, громадные изображения, внезапные переключения света, световые эффекты, сообщающие физическое ощущение холода, тепла и т. д.».