Драматическая форма,-рассуждает Бентли,-по самой природе своей гармонически сплавляет идею и чувство, уравновешивая тем самым дидактический и эмоциональный эффект. Драма призвана преодолеть разрыв мысли и чувства, столь существенный в общественной идеологии нового времени. «В литературе чувство требует мысли. В жизни бывает не так: приступ боли разражается и проходит. Зрителям пьесы не навязать такого приступа, если не поместить его в обдуманную и поддающуюся анализу структуру, если не сообщить ему какого-то общего значения в этой структуре».
«Мы испытываем потребность в той мудрости, что Покоится на факте нашей жизненности (и смертности), нашей человечности. Нам нужна мысль, соотнесенная с нашими удовольствиями, с нашими страданиями, с нашей принадлежностью роду человеческому… Метафизика становится литературой, когда соотносится… с муками жизненного опыта».
Иными словами, у идей есть жизнь, этим движимы история и искусство. В драме это обстоятельство проявляется с особой отчетливостью: социальность драмы побуждает к тому, что драматург как никто близок к идеям своего времени, к жизненной идее своих современников. Драма обнажает «реальную основу» идеологии. В основе борьбы идей всегда обнаруживается жизненная борьба, непрекращающаяся битва жизни.
В «драме идей» Бентли ищет драму как таковую, социально-историческую и житейскую, воспринимаемую умом и чувством, и в искусстве и в жизни. «Театр — это шок, потому что жизнь — это шок». «Драма обнаруживает себя… не в изоляции идей от непокорной действительности, но как раз в обратном: в этой самой непокорности, т.е. в перекличке между идеей и «неидеей», между абстракцией и конкретностью, теорией и практикой».