Логика развернутых диалогов

Логика развернутых диалогов была представлена на сценах театров абсурда, как брехня, и заменена системой продуманных нелепостей. Сама «субъективность» Сартра, будучи вывернута наизнанку, оказалась не чем иным, как очередной вариацией «объективации» мира все той же «проклятой необходимости», а отнюдь не пресловутой свободы.

Осуществление себя, или, говоря языком экзистенциалистов круга войны, «свободное избрание себя», трезвые французским умам 50-х годов предстало полным отсутствием какого бы то ни было искания истины; а раз истина недоступна, значит ее и нет,- рассуждали абсурдисты. А раз ее нет, то нечего и делать вид, что ищешь истину. Человек, не способный понять других, не способен понять и самого себя. Таким человеком предстал философ Сартр перед создателями драматургии абсурда. Пьесы его были высмеяны, как пьесы бульварные, в самих себе реализующие некое «средне нормальное» сознание, которое и стало одним из предметов изобличения «методом абсурда». То самое средне нормальное сознание, которое философы называют «одной из абстракций». Вот эту-то абстракцию среднеарифметического сознания действительности абсурдисты вменяли в вину интеллектуалистам. Но: «разум рационализма есть один из мифов». И интеллектуалисты, как мы могли убедиться, это отлично сами сознавали. Потому они считали себя «кузнецами мифов». Любопытно, однако, посмотреть, как религиозный экзистенциалист Бердяев полемизировал с атеистическим экзистенциализмом. «Вот в чем,- писал он в своем последнем сочинении,- мое радикальное отличие от нынешних экзистенциалистов. Они считают, что достоинство человека в бесстрашном принятии смерти, как последней истины его жизнь есть жизнь к смерти. Хайдеггер, в сущности, в смерти видит единственное настоящее торжество над низменным, т. е. видит в ней большую глубину, чем в жизни.