Молодая изящная женщина

Спектакль играли на сцене филиала Московского Художественного театра, и родство искусства молодых английских актеров, режиссера и драматурга традициям Чехова и Станиславского предстала с особенно волнующей явственностью… Косой потолка. Молодая изящная женщина в небрежно наброшенной на плечи мужской рубашке. Двое юношей, погруженные в ворохи газет,- воскресное чтение, как и полагается, в глубоких, но отнюдь не удобных потрепанных креслах. Все — неуютно, неловко, неприспособленно в этой комнате, где постоянно и уже довольно долго живут люди. Все вздыблено, взъерошено в обстановке, как взъерошены ц вздыблены чувства, воображение и мысли героев. Здесь будто идет вечная борьба с тысячами вещей повседневного обихода. С ними невозможно сладить! Нет конца белью, которое гладят сначала Элисон, затем Хелина. Нет конца однообразным, утомительным газетам, которые отвратительно читать и вместе с тем нельзя не прочесть. Герои не умеют справиться со своей жизнью, со своим гневом, со своими страданиями. Они не могут подчинить себе и простые житейские мелочи.

Все это было и знакомо, и неожиданно на сцене с занавесом, на котором застыла в своем вечном полете чеховская чайка. Знакомо — внимание, интерес к повседневной жизни людей, правде их переживаний в мире, беспощадно наступающем на человека и человечность. Неожиданна — та своего рода донкихотская война, которую объявили герои всем и всему. Неожиданны — предельно резкие, изменчивые, порой трудно оправдываемые переходы чувств. Искренность, естественность, доведенные почти до крайности и то и дело отдающие искусственной взвинченностью, аффектацией. Видимая документальность и эмоциональная лирическая взрывчатость не существовали раздельно. В каждой детали оформления, в каждом житейски простом, обыденном жесте, в каждой фразе — скрытая или явная буря.