Натуралистическая драма протеста

Чопорным блюстителям порядка и нравственности было от чего стыдливо морщиться и сетовать! Место действия пьесы Биэна «Смертник» — тюрьма; место действия «Заложника» — не то притон, не то самый что ни на есть низкопробный бордель в Дублине. Обитателей этого дома никак не заподозришь в добропорядочности. «А ну, пошли вон со сцены, погань проклятая!» — кричит проститутка женоподобным юношам, едва открывается занавес. «Порядочной проститутке тут копейки не заработать, когда кругом такие вот вертятся», — сетует она. Молодые драматурги, взяв зрителей за руки, отправились вместе с ними на рынки, в трущобы, в заведения, почище тех, какие возглавляла миссис Уоррен в Лондоне, Брюсселе и Вене, столкнули их лицом к лицу с бродягами, нищими и преступниками.

Молодую английскую драматургию назвали «драматургией кухонных раковин». За ней очень быстро — не слишком ли? — закрепили определение «натуралистическая драма протеста». Все было в самом деле: и грязные кухонные раковины, и сетования на то, что воду для ванной надо носить с другого этажа, и вонь казарм, в которые, словно в тюрьмы, заключены на неопределенный срок люди, и тюрьмы, откуда смертникам лишь один выход — казнь. Если уж квартира, то из рук вон скверная, самая что ни на есть захудалая, более отвратительной во всем Лондоне не сыщешь. «Ну и квартирка… старые развалины»,-удивляется даже видавшая виды юная Джо, поскитавшаяся немало по свету, когда они с матерью переступают порог нового жилища в первом действии «Вкуса меда». Одна комната. Потолок протекает. Спать придется вдвоем в одной кровати. Неизвестно, есть ли газовая плита. А за окном, на другом берегу реки, бойня. То-то вонища будет летом!… Комнаты — в подвалах, комнаты — на чердаках. В комнате Джимми Портера («Оглянись во гневе») «потолок с резким наклоном с левой стороны», справа «два маленьких оконца». Газовая плита -здесь же, в комнате.