Спектакль Театра де ля Сите
Театр хотел навести зрителя на размышления о том, что всегда были и «есть эти государственные начальники, которые стремятся скрепить внутренний „национальный союз» внешней захватнической войной или колониальной экспедицией». Так зритель вырывался из сферы возвышенного героизма и военных доблестей и окунался в мир материальных и эгоистических интересов. Театр словно подводил его к выводу о том, что «…действия великих мира сего, лишенные фальшивого ореола величия, имеют не больше „благородства», чем действия обычных бандитов. Они очень их напоминают».
Реальные предпосылки
Реальные предпосылки такого умонастроения совершенно не затрагивались драматургами этого направления. Но мы многое поймем, если обратим внимание на то, что в эти годы появились на театре инсценировки романов Франца Кафки «Процесс» и «Замок». Творчество Кафки, при всей его сюрреалиетичности, было предчувствием ужасов нацизма и второй мировой войны. Таким же ощущением катастрофичности современного мира проникнута драматургия абсурдизма. Мир на грани самоуничтожения — вот, что на разные лады звучит в драматургии абсурдистов. Растерянность, страх, отчаяние, чувство полной безысходности продиктовали писателям этого направления их произведения.
Лучшие книги
Обратимся теперь к работам другого выдающегося западного театроведа — Зигфрида Мельхингера (ФРГ),- отмеченным иными мотивами.
Лучшие книги. Мельхингера вышли в свет в середине 50-х годов и несут на себе след не только военных лет, но и холодной войны, разделенной Германии, «мирного» тоталитаризма.
Абсурдистские шутки Ионеско
Особенно наглядна она в «Стульях», где производится нагромождение стульев друг на друга в каком-то бешеном ритме. Впрочем, и ритм бессмысленных речей в «Лысой певице» и «Уроке» тоже обладает способностью наэлектризовать публику.
Поэт-сюрреалист
А. Арто (1896-1948), поэт-сюрреалист, актер, режиссер, теоретик театра, визионер и безумец, составлял свою книгу па протяжении 30-х годов и выпустил ее в 1938 г. Подобно экспрессионистам, он утверждал, что основой театра должно быть непосредственное переживание зрителя, а не сопереживание того, что чувствуют персонажи. Такое непосредственное воздействие должно адресоваться к эмоциям и инстинктам: в отличие от экспрессионистов, Арто отнюдь не склонен видеть в человеке божественное начало. Поэтому Арто ближе к интуитивистской критике буржуазной цивилизации, имеющей долгую традицию. Основным ее моментом является сведение существующего в буржуазном обществе отчуждения к отчуждению сознания от бытия и их противопоставление. Выход из этого положения критики находят в том, что сознание, ассоциирующееся у них с буржуазным рационализмом, попросту отбрасывается как ненужное наслоение в пользу инстинктивного и потому кажущегося иррациональным бытия. Это — отправная точка всех мыслителей-иррационалистов от Ницше до Хайдеггера, и тем любопытнее увидеть совершенно такие же высказывания у практика Арто.
Однолинейная интрига
Чем, например, дорог Фергюссону Чехов? «…Чехова не интересовали ни однолинейная интрига, ни однолинейный тезис, он видел свой предмет, свою тему целиком…
критики Чехова не отмечали еще, что его пьесы построены не как истории, главный интерес которых сосредоточен в вопросе «что произошло», но как ряд общественных обстоятельств, каждое из которых по-своему освещает основную тему. «Вишневый сад» в этом смысле — меньше всего история и больше всего — тема. Обстоятельство первого акта — возвращение Раневской, второго — меланхолическая встреча теплым вече-ром, третьего — истерический вечер в гостиной, четвертого — отъезд семьи. Каждое из этих обстоятельств освещает одну сторону темы (или действия) «владение вишневым садом». К концу пьесы мы обнимаем это целое с разных точек зрения и на разных уровнях: именно наше окончательное знакомство с темой, а не просто последнее из событий, завершает для нас пьесу. Мы обнаруживаем не то, что случилось, но каков подлинный смысл ситуации. Драматизм же заключается в самом этом развитии».
Мысли Фергюссона
Все мысли Фергюссона, его тонкий диалектический анализ драмы направлены к одному: критику необходимо заразить современного зрителя, узнавшего ужасы кризисов, фашизма, войны, верой в то, что «сцена жизни» — это не только поле боя, концлагерь или контора; что развитие человечества — это не только технический прогресс, успешная коммерция или текущая политика; что у здорового общества должна быть совсем иная жизненная и духовная основа, объединяющая его членов не формально и насильственно, но естественно и органически.
Средство упорядочения опыта
Проблема заключалась в том, чтобы найти такую форму эмоционального выражения, которая будет в высшей степени универсальной и безличной. Задача поэта, в соответствии с этой «безличной» теорией,- превратить свои переживания, свой опыт в нечто более цельное, абстрагированное от действительности, призвать к порядку хаотическое нагромождение эмоций в соответствии с особенностями мировоззрения художника.
Разрушение «единства»
Высшей своей миссией, благородной духовной своей «ангажированностью» интеллектуализм считал разрушение этого «единства» в умах людей и в то же время воссоединение разорванного надвое человеческого сознания. Другими словами, интеллектуализм во всех своих различных стадиях и проявлениях связан с эпопеей антифашизма. Когда разразилась война, произошла вспышка «раскаленного разума» (Аполлинер), образовав целую школу новой трагедии.
Центр дискуссий
Оно стоит в центре дискуссий и сегодня, хотя четверть века прошло с момента окончания партитуры. Работа над текстом оперы была начата Шенбергом как раз в год постановки «Воццека» на оперной сцене (1925). Материалом служила Библия. В конструкции произведения сильно акцентировано ораториальное начало. По содержанию это драма идей, связанная с вагнеровской традицией, чистый случай так называемой философской оперы. Но если в операх Вагнера слушатель, отвергающий его идеи, мог бы остаться наедине с музыкой, иллюстрирующей красочные «мифы», то у Шенберга существование оперы никак не оправдывается сюжетом и его музыкальной интерпретацией. Весь пафос композиции заключен в донесении философского содержания, «абстрактных размышлений», получающих реальные обоснования в ситуациях сюжета. Но и здесь, оставаясь верным специфике жанра, композитор не отказывается от красочной иллюстрации некоторых сценических положений. (Например, танец вокруг золотого тельца.).
Собственный «театр абсурда»
Современная английская драма
Драматизм образа Юрека
Конец Колина
Вторая поправка Мерсера
Первая поправка
Атмосфера страха
Творческая эволюция
Эксперимент строительства социализма
Внешняя картина