Три стихии: мятущаяся душа Граймса, любопытством и злобой одушевляемая толпа и безучастное к человеку, своей жизнью живущее море в равной мере глубоко отражены средствами музыки, и драматической, и описательно-иллюстративной. Изменчивые лики моря нарисованы симфоническими интерлюдиями, житейская суета и несложные построения «коллективного разума» общины передаются в хоровых сценах, попытки самоутверждения личности и агония раздавленного человека — в речитативе и редко — в мелодическом пении.
Во всех случаях своего обращения к театру Бриттен создает именно оперу, в отличие от иных разновидностей музыкально-драматического спектакля, испробованных в наше время многими композиторами. Бриттен верит в оперу и в своих поисках стремится сочетать языковую утонченность Дебюсси и драматическую силу Верди. Из известных сегодня опер Бриттена с «Питером Граймсом» можно сравнить по силе воздействия только «Поворот винта». Но эта более поздняя опора не разрешает все же старых противоречий жанра, а, отстраняя некоторые из них, нагромождает новые трудности. «Поворот винта» не претендует на общезначимую социальную проблематику, но, оставаясь «лирической поэмой», эта опера вырастает на той же идейной основе, что и «Питер Граймс»: поединок человека с всесильным злом, которое столько же вне нас, сколько и внутри нас. Для Бриттена здесь добро и зло не существуют раздельно. «Зло» возникает как результат стихийных процессов, как следствие душевной слепоты и заблуждений рассудка. Люди в узком жизненном кругу бриттеновской оперы добры, и побуждения их чисты, но сложность окружающего мира и «мира души» оказывается недоступной их умственному анализу. К сожалению, композитор не устоял против искушения конкретизировать, олицетворить «зло» достаточно банальным образом — в привидениях, которые вмешиваются в жизнь живых людей.