Служанка от них уходит, а дочь, оказавшись на площадке, не может вернуться, так как дверь таинственным образом захлопывается. В третьем акте отец уже один появляется на чердаке, преследуемый шумом. Дальше идти некуда, он умирает. Кроме персонажей со словами, на сцене постоянно присутствует бессловесное существо Шмюрц, хромающее, в окровавленных бинтах, одетое в тряпье. Действующие лица, кажется, не замечают и не упоминают его, но постоянно обрушивают на него удары, особенно в минуты раздражения. Непосредственно перед смертью отца падает и Шмюрц.
Ссылаются также и на театральную практику множества «кабаретных», «карманных» театриков, в которых на протяжении всего XX в. то расцветал, то затухал стиль эксцентрической актерской игры, стиль алогизма, перевернутости привычного. Все это так. Однако у французской драмы абсурда был непосредственный предшественник-интеллектуалист: Альбер Камю. Кстати говоря, творчество Камю было, кажется, единственным в экзистенциалистской французской драме, которое не подверглось осмеянию в «театре абсурда» в 50-е годы и отрицанию в 60-е.
Другая пьеса Виана «Завтрак генералов» (1951), в отличие от тотального нигилизма «Живодера», имеет более точный сатирический адрес (может быть поэтому ее поставили только в 1964 г., да и то не во Франции, а в Германии). В центре пьесы — инфантильный генерал Джеймс Одюбон Вильсон де ля Петрадьер-Френуйю, живущий под башмаком у матери и тайком от нее прикладывающийся к анисовке, покупать которую заставляет своего денщика на его деньги. Премьер-министр предлагает ему начать войну для того, чтобы расшатать слишком уж стабилизировавшуюся экономику и тем самым дать ей стимул для новой стабилизации. Одюбон, считающий, что война лишь вносит беспорядок в организованную жизнь армии, соглашается лишь при условии, что это приказ и он, следовательно, не будет нести ответственности, как за самостоятельно принятое решение. Собранный им генеральный штаб состоит из таких же олухов, как и он сам. После долгих дискуссий оказывается, что не решен вопрос, с кем воевать. Премьер спрашивает представителей США, СССР и Китая, не согласится ли кто-нибудь из них быть противником, но воевать никто не хочет. В результате войну решают объявить Африке (своего рода предсказание алжирской войны). Кончается пьеса тем, что в бункере, где генералы отсиживаются, следя по карте за велогонкой «Тур де Франс», которая по случаю войны происходит вне Франции, почти все персонажи стреляются, играя в «русскую рулетку» — сделанную несколько безопасней игру лермонтовского «Фаталиста».
Трагедия Антигоны чиста и возвышенна. Это жертвенный подвиг. Трагедия Креона страшна и черна. Это картина разрушения личности, борьба с самим собой, гибель в пустоте, без опоры на какие-либо «моральные ценности» — при полном осознании вины и катастрофы.